Знаток живописи
Active member
Инженер-электрик Дмитрий Вильгельмович Шварц ("Молчалин") в 1921 году уехал от голода в Германию, затем от голода же - в Бразилию. В Бразилии Шварц устроился управляющим в латифундию, вступил в немецкое землячество. На волне энтузиазма в 1939 году сделался активистом местных фашистов, после войны лёг на дно, но в 1946 году к нему стали приходить странные личности, принося письма от оставшихся в РСФСР сестры и матери. Письма матери, написанные её почерком и содержащие интимные подробности их семейной жизни, его особенно поразили. Мать погибла у него на руках от голода в 1919 году. Однажды, кроме писем, личности принесли копии отчётов Шварца, направленных им в 1940-1944 году в ведомство Шелленберга. На следующий день Шварц умер от инфаркта.
*
Мануйлов-Мануйлов ("Дубль") после окончания гимназии пошёл по военной части, воевал с 14-го года, без единой царапины дослужился до пехотного капитана, потом Добровольческая армия, Дон, Украина, Крым. Уплыл с последним транспортом в Константинополь Мануйлов уже полковником. Работал шахтёром на угольной шахте в Болгарии, потом - грузчиком в Марселе. Наконец через однополчан хорошо устроился таксистом в Париже. Сразу после устройства на работу встретился с Доброй Душой. Добрая Душа, преувеличенно имитируя французский акцент, советовал вступить Мануйлову-Мануйлову в иррегулярное землячество "Зелёный наугольник":
"Понимаете, друг мой, христианство есть религия неудачников. Разумеется, жизнь человека тяжела, а страдания возвышают и просветляют душу. Но, понимаете, христианство всё это подаёт не в тех пропорциях, что ли. Я отношусь с глубочайшим уважением, но к чему это нас привело? Надо выбирать жизнь. Не изнуряющие молитвования, а ясную, умную беседу. Веселье, верных друзей, с которыми можно распить бутылку-другую доброго старого вина, спеть песню. Нужно только сознательное усилие. И Вам будет везти."
Одинокий Мануйлов в землячество вступил, тихо сидел в дальнем углу стола на еженедельных "агапах". Публика в основном была побогаче, а таксистов так вообще не было, и Мануйлов большей частью тихо ел. Кормили на агапах сытно, а его, как бедного, и бесплатно. В обязательных речах, предварявших застолье, Мануйлов проходил как "наш друг рабочий". Обычно поминали примерно в таком контексте: "Широко протянулась цепь дружбы великого гуманистического братства. Есть здесь и дипломаты, и учёные, и инженеры, и адвокаты, и лица политики и капитала (так почему-то говорили: "лица политики и капитала")", - завершал перечисление широкий жест в сторону скромно сидящего в дали длинного стола Мануйлова-Мануйлова - "и наш друг рабочий".
В сороковом году Мануйлова немцы избили в полицейском участке, но землячество оставили, оформив как профсоюз таксистов и прочитав рабочим лекцию о "мракобесии французских негроидов". Местный фашист разложил на столе конфискованные колпаки и фартуки, время от времени поднимал их, брезгливо оттопыривая мизинец, а под конец даже одел колпак и под всеобщий хохот протанцевал на сцене какой-то "масонский танец".
"Добрая Душа" появился в Париже через две недели после входа американских войск. Мануйлова-Мануйлова вместе с другими членами профсоюза оформили как "борцов Сопротивления", дали медаль, потом другую. Настал 1947 год.
Добрая Душа развил бурную деятельность:
- Понимаете, мы как масло в воде - всегда будем вверху. Мы это мир, жизнь и счастье. Гитлер со своим пошлым трагизмом отравился крысиным ядом. Понимаете? И потом Сталин же не дурак. Где они сейчас находятся - все кадры выбиты во время войны. Они нуждаются в нас, как в воздухе. Мой друг, посмотрите на список депутатов в Верховном Совете. Ну, может быть, первое время придётся поработать таксистом в Москве или Петербурге (он так и сказал - Петербурге). Но потом... И в первую голову именно вы, как рабочий...
Мануйлов напомнил про белогвардейское прошлое.
- О чём Вы, милейший. Вы борец Сопротивления!
В конце года "Зелёный наугольник" почти в полном составе приехал в Москву... К удивлению Мануйлова следователь был не еврей, а русская 35-летняя тётка с лицом сельской учительницы. Говорить с ним она не стала, только назвала фашистом и плюнула в лицо. Убили Мануйлова почти сразу, а жену и двоих детей повезли умирать в приполярный Урал.
Когда Мануйлова переводили в расстрельный блок внутренней тюрьмы, в длинном коридоре он повстречался с Доброй Душой. Добрую Душу волок за ногу долговязый конвоир, Душа близоруко улыбался и пытался куском газеты остановить кровь, текущую из зияющего разреза за ухом.
Эпилог.
(1952-1984)
По большому счёту здесь заканчивается история выпуска Энской гимназии. Однако начатое дело следует довершить до конца, так что процарапаем циркулем с истёршимся грифилем полную окружность.
*
Вострецов, как уже говорилось выше, выжил после бомбёжки и был отправлен в тыл в Кузбасс, где, несмотря на инвалидность, за паёк для семьи всю войну проработал в угольной шахте. Умер в 1952 году от силикоза.
*
Долгожителем оказался счастливчик Петров ("Петруччио"). Он успешно досидел в Дубровлаге до амнистии 1956-го, устроился учителем рисования в прилагерном посёлке и умер в 1960-м, прожив 68 лет! Незадолго до смерти Петруччио съездил в Энск. Своего дома он не нашёл, но фабрика отца внешне почти не изменилась. Только кое-где обветшала кирпичная кладка, да над воротами висела надпись: "Дважды ордена Ленина приборостроительный завод №2 им. Ленина". Раньше на фабрике выпускали гармошки, теперь она стала военным объектом - на ней делали детские и собачьи противогазы. Это считалось военной тайной, хотя все в городе об этом знали. В здании гимназии находилось местное отделение КГБ, где у него, подозрительно ходившего вокруг, кстати проверили документы.
*
К началу 50-х годов "Ник Кистов Компани" достигла размеров ОСОБЫХ и к хозяину пришли хорошо одетые люди из госдепа. Люди сказали, что с восхищением следят за экономическим ростом фирмы. Однако в настоящее время масштаб производства достиг общегосударственных размеров, так что какая-либо несогласованность и упущения перестают быть внутреннем делом и начинают сказываться на общем экономическом состоянии Соединённых Штатов. Поэтому было бы целесообразно назначить специальный попечительский совет и составить его президиум из представителей гуманистических организаций. При этом за мистером Кистовым сохранялось бы 8 процентов прибыли и должность пожизненного Почётного президента компании. Почётный президент имел бы право принимать участие в ежегодном собрании акционеров и зачитывать специально согласованное девятиминутное приветствие. Ник американские реалии знал хорошо, подобного разговора ждал и, для приличия вздохнув, согласился. Через год, после испытательного срока, ему увеличили отчисления до 9,4 процента и позволили назначить на должность генерального директора мужа старшей дочери - Уилки Резника.
Последняя "встреча с Родиной" Кисточкина произошла в 1957 году, когда запустили "шпутник". За наукой Кисточкин следил (любил читать научно-популярные статьи), и на "шпутник" сначала набросился. Но когда прочёл в газете, что в "шпутнике" помещается портативный передатчик "размером с портсигар", быстро охладел. Потом, услышав об очередных успехах "ваших соотечественников", он смеялся и повторял : "А-а, портсигар, портсигар".
Всего у Кисточкина родилось 6 детей, все дали многочисленное потомство. На девяностолетие приехали взрослые внуки с правнуками - детей получился целый школьный класс.
*
Наконец старый циркуль описывает полный круг и попадает в исходную точку. Рождество. Nik Cistov полулежит в кресле на веранде своей виллы в Майами. Жарко. На веранду выбегают правнуки в индейских нарядах, по кругу гоняются друг за другом, оглашая окрестности индийскими боевыми кличами. Потом убегают во внутренние комнаты, снова возвращаются. Одного правнука зовут Джимми, второго, как же второго... кажется тоже Джимми? Ник никак не может вспомнить. Условный Джимми кидает в Джимми безусловного красный пластмассовый томогавк. Томогавк попадает в лоб, Джимми безусловный начинает реветь. Прадедушка зовёт его к себе, гладит по головке. "Ну же, Монтигомо Ястребиный Коготь, не надо плакать. Индейцы не плачут". Монтигомо совсем не понимает по-русски, но плакать перестаёт. Рука Ника соскальзывает с белобрысой головы мальчика вниз, он закрывает глаза, начинает дремать, и видит, как они с Петруччио на санках летят с длинной пологой горки. Ник резко крутит саночный руль, и они кубарем валятся в сугроб. "Ну и дурак ты Кисточкин, - злится Петруччио. - Дурак и не лечишься".
*
Nik Cistov тихо скончался в возрасте 92 лет. Похоронили его на православном кладбище у небольшой церквушки, построенной на пожертвования компании. На могильной плите было написано по-русски:
Николай Iоновичъ Кисточкинъ IV.1892-XII.1984
*
Мануйлов-Мануйлов ("Дубль") после окончания гимназии пошёл по военной части, воевал с 14-го года, без единой царапины дослужился до пехотного капитана, потом Добровольческая армия, Дон, Украина, Крым. Уплыл с последним транспортом в Константинополь Мануйлов уже полковником. Работал шахтёром на угольной шахте в Болгарии, потом - грузчиком в Марселе. Наконец через однополчан хорошо устроился таксистом в Париже. Сразу после устройства на работу встретился с Доброй Душой. Добрая Душа, преувеличенно имитируя французский акцент, советовал вступить Мануйлову-Мануйлову в иррегулярное землячество "Зелёный наугольник":
"Понимаете, друг мой, христианство есть религия неудачников. Разумеется, жизнь человека тяжела, а страдания возвышают и просветляют душу. Но, понимаете, христианство всё это подаёт не в тех пропорциях, что ли. Я отношусь с глубочайшим уважением, но к чему это нас привело? Надо выбирать жизнь. Не изнуряющие молитвования, а ясную, умную беседу. Веселье, верных друзей, с которыми можно распить бутылку-другую доброго старого вина, спеть песню. Нужно только сознательное усилие. И Вам будет везти."
Одинокий Мануйлов в землячество вступил, тихо сидел в дальнем углу стола на еженедельных "агапах". Публика в основном была побогаче, а таксистов так вообще не было, и Мануйлов большей частью тихо ел. Кормили на агапах сытно, а его, как бедного, и бесплатно. В обязательных речах, предварявших застолье, Мануйлов проходил как "наш друг рабочий". Обычно поминали примерно в таком контексте: "Широко протянулась цепь дружбы великого гуманистического братства. Есть здесь и дипломаты, и учёные, и инженеры, и адвокаты, и лица политики и капитала (так почему-то говорили: "лица политики и капитала")", - завершал перечисление широкий жест в сторону скромно сидящего в дали длинного стола Мануйлова-Мануйлова - "и наш друг рабочий".
В сороковом году Мануйлова немцы избили в полицейском участке, но землячество оставили, оформив как профсоюз таксистов и прочитав рабочим лекцию о "мракобесии французских негроидов". Местный фашист разложил на столе конфискованные колпаки и фартуки, время от времени поднимал их, брезгливо оттопыривая мизинец, а под конец даже одел колпак и под всеобщий хохот протанцевал на сцене какой-то "масонский танец".
"Добрая Душа" появился в Париже через две недели после входа американских войск. Мануйлова-Мануйлова вместе с другими членами профсоюза оформили как "борцов Сопротивления", дали медаль, потом другую. Настал 1947 год.
Добрая Душа развил бурную деятельность:
- Понимаете, мы как масло в воде - всегда будем вверху. Мы это мир, жизнь и счастье. Гитлер со своим пошлым трагизмом отравился крысиным ядом. Понимаете? И потом Сталин же не дурак. Где они сейчас находятся - все кадры выбиты во время войны. Они нуждаются в нас, как в воздухе. Мой друг, посмотрите на список депутатов в Верховном Совете. Ну, может быть, первое время придётся поработать таксистом в Москве или Петербурге (он так и сказал - Петербурге). Но потом... И в первую голову именно вы, как рабочий...
Мануйлов напомнил про белогвардейское прошлое.
- О чём Вы, милейший. Вы борец Сопротивления!
В конце года "Зелёный наугольник" почти в полном составе приехал в Москву... К удивлению Мануйлова следователь был не еврей, а русская 35-летняя тётка с лицом сельской учительницы. Говорить с ним она не стала, только назвала фашистом и плюнула в лицо. Убили Мануйлова почти сразу, а жену и двоих детей повезли умирать в приполярный Урал.
Когда Мануйлова переводили в расстрельный блок внутренней тюрьмы, в длинном коридоре он повстречался с Доброй Душой. Добрую Душу волок за ногу долговязый конвоир, Душа близоруко улыбался и пытался куском газеты остановить кровь, текущую из зияющего разреза за ухом.
Эпилог.
(1952-1984)
По большому счёту здесь заканчивается история выпуска Энской гимназии. Однако начатое дело следует довершить до конца, так что процарапаем циркулем с истёршимся грифилем полную окружность.
*
Вострецов, как уже говорилось выше, выжил после бомбёжки и был отправлен в тыл в Кузбасс, где, несмотря на инвалидность, за паёк для семьи всю войну проработал в угольной шахте. Умер в 1952 году от силикоза.
*
Долгожителем оказался счастливчик Петров ("Петруччио"). Он успешно досидел в Дубровлаге до амнистии 1956-го, устроился учителем рисования в прилагерном посёлке и умер в 1960-м, прожив 68 лет! Незадолго до смерти Петруччио съездил в Энск. Своего дома он не нашёл, но фабрика отца внешне почти не изменилась. Только кое-где обветшала кирпичная кладка, да над воротами висела надпись: "Дважды ордена Ленина приборостроительный завод №2 им. Ленина". Раньше на фабрике выпускали гармошки, теперь она стала военным объектом - на ней делали детские и собачьи противогазы. Это считалось военной тайной, хотя все в городе об этом знали. В здании гимназии находилось местное отделение КГБ, где у него, подозрительно ходившего вокруг, кстати проверили документы.
*
К началу 50-х годов "Ник Кистов Компани" достигла размеров ОСОБЫХ и к хозяину пришли хорошо одетые люди из госдепа. Люди сказали, что с восхищением следят за экономическим ростом фирмы. Однако в настоящее время масштаб производства достиг общегосударственных размеров, так что какая-либо несогласованность и упущения перестают быть внутреннем делом и начинают сказываться на общем экономическом состоянии Соединённых Штатов. Поэтому было бы целесообразно назначить специальный попечительский совет и составить его президиум из представителей гуманистических организаций. При этом за мистером Кистовым сохранялось бы 8 процентов прибыли и должность пожизненного Почётного президента компании. Почётный президент имел бы право принимать участие в ежегодном собрании акционеров и зачитывать специально согласованное девятиминутное приветствие. Ник американские реалии знал хорошо, подобного разговора ждал и, для приличия вздохнув, согласился. Через год, после испытательного срока, ему увеличили отчисления до 9,4 процента и позволили назначить на должность генерального директора мужа старшей дочери - Уилки Резника.
Последняя "встреча с Родиной" Кисточкина произошла в 1957 году, когда запустили "шпутник". За наукой Кисточкин следил (любил читать научно-популярные статьи), и на "шпутник" сначала набросился. Но когда прочёл в газете, что в "шпутнике" помещается портативный передатчик "размером с портсигар", быстро охладел. Потом, услышав об очередных успехах "ваших соотечественников", он смеялся и повторял : "А-а, портсигар, портсигар".
Всего у Кисточкина родилось 6 детей, все дали многочисленное потомство. На девяностолетие приехали взрослые внуки с правнуками - детей получился целый школьный класс.
*
Наконец старый циркуль описывает полный круг и попадает в исходную точку. Рождество. Nik Cistov полулежит в кресле на веранде своей виллы в Майами. Жарко. На веранду выбегают правнуки в индейских нарядах, по кругу гоняются друг за другом, оглашая окрестности индийскими боевыми кличами. Потом убегают во внутренние комнаты, снова возвращаются. Одного правнука зовут Джимми, второго, как же второго... кажется тоже Джимми? Ник никак не может вспомнить. Условный Джимми кидает в Джимми безусловного красный пластмассовый томогавк. Томогавк попадает в лоб, Джимми безусловный начинает реветь. Прадедушка зовёт его к себе, гладит по головке. "Ну же, Монтигомо Ястребиный Коготь, не надо плакать. Индейцы не плачут". Монтигомо совсем не понимает по-русски, но плакать перестаёт. Рука Ника соскальзывает с белобрысой головы мальчика вниз, он закрывает глаза, начинает дремать, и видит, как они с Петруччио на санках летят с длинной пологой горки. Ник резко крутит саночный руль, и они кубарем валятся в сугроб. "Ну и дурак ты Кисточкин, - злится Петруччио. - Дурак и не лечишься".
*
Nik Cistov тихо скончался в возрасте 92 лет. Похоронили его на православном кладбище у небольшой церквушки, построенной на пожертвования компании. На могильной плите было написано по-русски:
Николай Iоновичъ Кисточкинъ IV.1892-XII.1984