Лола
Member
Виктория Токарева. "Послекризисный роман".
"Это начинается как рождественская сказка. Тридцатилетний красивый клерк, или банкир, или пиарщик, в аккуратном белом воротничке, в очках и насквозь продуваемом костюме, стоит неподалеку от богатого магазина, в котором только что сократили половину продавцов, а остальных заставили работать бесплатно, и продает спички.
Он стоит со своими спичками, бедный и простуженный, и периодически поглядывает на витрины ближайшего супермаркета, где лежит в ослепительном освещении жареный рождественский гусь, и завидует не только будущим едокам, но и самому этому гусю, потому что ему там, наверное, тепло, а может, он вообще уже ничего не чувствует. А клерк — назовем его Витя, хотя мог быть и Боря, Петя — чувствует. Он чувствует, что жизнь кончается, а что дальше — неизвестно.
Он ничего не умел, кроме как кликать мышкой и красиво пить кофе в «Кофемании». Теперь у него нет ни мышки, ни «Кофемании». Только спички, выданные боссом вместо отступных. Иди, продавай и зарабатывай. И он зарабатывает, но спичек никто не покупает. Все думают, что он прикуривает. Надо было, конечно, напялить рубище, но он не привык выходить на улицу кое-как. Холод — ничто, имидж — все.
А в это время мимо него проходит двадцатитрехлетняя девушка Оля из южного города, скажем, Майкопа или Тагангрога, приехавшая в Москву пять лет назад поступать в консерваторию и, конечно, не поступившая.
С тех пор она сделала аборт, работала официанткой, домработницей, каменщицей, штукатурщицей, водителем такси, швеей, девушкой по вызову, охраннником и хлебопеком, не считая мелких приработков вязанием и бисероплетением.
Она умеет все, содержит майкопскую родню и московскую подругу, печет пироги, пишет маслом, которое сама же взбивает, и любить петь под гитару, фортепиано и скрипку, которыми тоже владеет в совершенстве. Она не замерзает ни при какой температуре.
Сейчас она идет из квартиры композитора, которому помогает по хозяйству, на квартиру скульптора, которому позирует для статуи, и видит Витю, который торгует спичками.
И понимает, что это любовь.
Он такой чистый, такой юный, такой худенький. Его колышет ветром. У него белый воротничок. И она берет его на руки, и прижимает к своей горячей майкопской груди, и вносит в комммуналку, где снимает комнату в порядке завоевания Москвы, и укладывает в теплую ванну, и поит молоком, и укладывает с собой спать, чтобы он не боялся.
И ему очень нравится такая жизнь, потому что еще сутки назад он не мог мечтать ни о чем подобном. А с ней, оказывается, можно даже разговаривать: она столько всего знает и видела много интересных людей. Непонятно одно: как человек, который столько умеет, совершенно не озаботился менеджментом? Почему у нее до сих пор нет своего агента, пиарщика, даже простого менеджера по персоналу?
Ведь с шести до девяти она готовит, с девяти до двенадцати моет, потом подметает, развозит, высмаркивает, жарит, сервирует, позирует, чистит, подтирает, застегивает, дает, поет — и все это без намека на современную организацию труда!
И Витя становится менеджером при ней, потому что он не умеет ничего другого. Ему неважно, чем менеджировать: нефтью, автомобилями, спичками, Олей. У него широкие связи, и вскоре у Оли появляется менеджер по маркетингу (подбирающий престижных клиентов), по пиару (дающий объявления в прессе), и даже советник по имиджу (помогающий ей покупать халаты правильный расцветки). Все они оплачиваются из Олиных заработков, так что отсылать майкопским родителям становится нечего. Зато Олина коммуналка постепенно заселяется представителями среднего класса, и все они в белых воротничках. Правда, спит она пока только с Витей, но готовит уже на всех.
А потом они набирают кредитов, делают евроремонт и обставляют в кухне офис. Покупают в кредит десять мышей и начинают кликать ими направо и налево. А потом им вообще надоедает эта Оля, и они выгоняют ее к чертям, потому что она не их круга и не может поддержать разговор на уровне «Кофемании». Но поскольку они все-таки не звери, а цивилизованные новые европейцы, они дают ей с собой коробку спичек — бери, торгуй, зарабатывай! Не стой на месте, черт побери!
Я знаю, что она будет успешно торговать спичками, потому что она умеет делать все, и уж конечно на улице ее заметит и подберет художник, которому нужна натурщица, композитор, которому нужна уборщица или его жена, которой нужна портниха. А клерки рано или поздно разорятся и пойдут торговать белыми воротничками. (Спички-то они отдали Оле, помните?) Но это будет нескоро, потому что кризис — вещь циклическая. А пока я хочу закончить именно этой сценой: на том, как Оля торгует спичками под окнами своей бывшей комнаты, где разместился теперь офис корпорации «Оля и братья».
Она могла бы, конечно, поджечь квартиру. И думаю даже, что это было бы правильно. Но ведь это мой роман, а не Прилепина."
Взяла отсюда - http://vitka-vi.livejournal.com/121580.html?style=mine
"Это начинается как рождественская сказка. Тридцатилетний красивый клерк, или банкир, или пиарщик, в аккуратном белом воротничке, в очках и насквозь продуваемом костюме, стоит неподалеку от богатого магазина, в котором только что сократили половину продавцов, а остальных заставили работать бесплатно, и продает спички.
Он стоит со своими спичками, бедный и простуженный, и периодически поглядывает на витрины ближайшего супермаркета, где лежит в ослепительном освещении жареный рождественский гусь, и завидует не только будущим едокам, но и самому этому гусю, потому что ему там, наверное, тепло, а может, он вообще уже ничего не чувствует. А клерк — назовем его Витя, хотя мог быть и Боря, Петя — чувствует. Он чувствует, что жизнь кончается, а что дальше — неизвестно.
Он ничего не умел, кроме как кликать мышкой и красиво пить кофе в «Кофемании». Теперь у него нет ни мышки, ни «Кофемании». Только спички, выданные боссом вместо отступных. Иди, продавай и зарабатывай. И он зарабатывает, но спичек никто не покупает. Все думают, что он прикуривает. Надо было, конечно, напялить рубище, но он не привык выходить на улицу кое-как. Холод — ничто, имидж — все.
А в это время мимо него проходит двадцатитрехлетняя девушка Оля из южного города, скажем, Майкопа или Тагангрога, приехавшая в Москву пять лет назад поступать в консерваторию и, конечно, не поступившая.
С тех пор она сделала аборт, работала официанткой, домработницей, каменщицей, штукатурщицей, водителем такси, швеей, девушкой по вызову, охраннником и хлебопеком, не считая мелких приработков вязанием и бисероплетением.
Она умеет все, содержит майкопскую родню и московскую подругу, печет пироги, пишет маслом, которое сама же взбивает, и любить петь под гитару, фортепиано и скрипку, которыми тоже владеет в совершенстве. Она не замерзает ни при какой температуре.
Сейчас она идет из квартиры композитора, которому помогает по хозяйству, на квартиру скульптора, которому позирует для статуи, и видит Витю, который торгует спичками.
И понимает, что это любовь.
Он такой чистый, такой юный, такой худенький. Его колышет ветром. У него белый воротничок. И она берет его на руки, и прижимает к своей горячей майкопской груди, и вносит в комммуналку, где снимает комнату в порядке завоевания Москвы, и укладывает в теплую ванну, и поит молоком, и укладывает с собой спать, чтобы он не боялся.
И ему очень нравится такая жизнь, потому что еще сутки назад он не мог мечтать ни о чем подобном. А с ней, оказывается, можно даже разговаривать: она столько всего знает и видела много интересных людей. Непонятно одно: как человек, который столько умеет, совершенно не озаботился менеджментом? Почему у нее до сих пор нет своего агента, пиарщика, даже простого менеджера по персоналу?
Ведь с шести до девяти она готовит, с девяти до двенадцати моет, потом подметает, развозит, высмаркивает, жарит, сервирует, позирует, чистит, подтирает, застегивает, дает, поет — и все это без намека на современную организацию труда!
И Витя становится менеджером при ней, потому что он не умеет ничего другого. Ему неважно, чем менеджировать: нефтью, автомобилями, спичками, Олей. У него широкие связи, и вскоре у Оли появляется менеджер по маркетингу (подбирающий престижных клиентов), по пиару (дающий объявления в прессе), и даже советник по имиджу (помогающий ей покупать халаты правильный расцветки). Все они оплачиваются из Олиных заработков, так что отсылать майкопским родителям становится нечего. Зато Олина коммуналка постепенно заселяется представителями среднего класса, и все они в белых воротничках. Правда, спит она пока только с Витей, но готовит уже на всех.
А потом они набирают кредитов, делают евроремонт и обставляют в кухне офис. Покупают в кредит десять мышей и начинают кликать ими направо и налево. А потом им вообще надоедает эта Оля, и они выгоняют ее к чертям, потому что она не их круга и не может поддержать разговор на уровне «Кофемании». Но поскольку они все-таки не звери, а цивилизованные новые европейцы, они дают ей с собой коробку спичек — бери, торгуй, зарабатывай! Не стой на месте, черт побери!
Я знаю, что она будет успешно торговать спичками, потому что она умеет делать все, и уж конечно на улице ее заметит и подберет художник, которому нужна натурщица, композитор, которому нужна уборщица или его жена, которой нужна портниха. А клерки рано или поздно разорятся и пойдут торговать белыми воротничками. (Спички-то они отдали Оле, помните?) Но это будет нескоро, потому что кризис — вещь циклическая. А пока я хочу закончить именно этой сценой: на том, как Оля торгует спичками под окнами своей бывшей комнаты, где разместился теперь офис корпорации «Оля и братья».
Она могла бы, конечно, поджечь квартиру. И думаю даже, что это было бы правильно. Но ведь это мой роман, а не Прилепина."
Взяла отсюда - http://vitka-vi.livejournal.com/121580.html?style=mine
Last edited:
